Если утро проснётся и уйдёт за границу,
станут петь по привычке идиоты и птицы
о любви и разлуке, о еде и о смерти,
охуенно красиво — безголосые черти.
У них фиги в карманах и фейхоа в конвертах,
треугольные шапки из погубленной нерпы.
На груди могендовид, а на лбу тонкий крестик
и в ботинках бетонных им не тронуться с места.
Проживают в подвалах, но взлетают на крыши.
Денег нет и не будет — есть церковные мыши —
подметают хвостами по сусекам подсолнух,
ржавой банкой от шпротов режут вены и волны.
Обзывают прохожих, раздавая им клички,
красят бороды красным, а на Пасху яички.
Мажут спины собакам, ездовым и обычным,
свеже давленным соком из культуры масличной.
У них крылья из жопы, а слова из гортани.
Они выжили только на арбузах и манне,
возвращаясь из рабства, из Херсона в Крыжополь.
Это где-то в Сибири, далеко от Европы.
Не снимая одежды, метят жёлтым районы,
получая за это пиздюлей и погоны.
Трубку мира не курят — есть трава в самокрутках
и стоячее место в пропотевшей маршрутке.
Им бы жить в понедельник и стреляться в субботу,
в среду спать, а во вторник не ходить на работу.
Но по пятницам утро убегает за Припять,
значит надо проснуться и немедленно выпить.