«Русский индеец»
Александр Кабанов
Некоторые, их вокруг подавляющее большинство,
говорят, что за эту ересь меня точно сожгут утром.
Отвечу, что я индеец, жена моя индейская скво,
мне не страшно потому, что я вырос красивым и мудрым.
И буду спокойно ждать, пока они подготовят костёр,
привезут из ближнего леса дрова и подсушат спички,
а пока суть да дело, я буду вести с собой разговор,
время от времени лениво почёсывая яички,
взирая снисходительно на их муравьиную суету
и на серьёзные лица в праздничной боевой раскраске.
Из всех моих страшных вин я точно признаю только одну —
я сбил скунса на узкой, извилистой дороге в Небраске.
А все мои женщины и тысячи других мелких грехов,
типа вранья, травы, лени, любви и чревоугодия,
не стоят даже пары обидных и малопонятных слов,
а тем более проповеди Вашего преподобия.
Даже скажу им, что в моей машине есть резервный бензин.
Они могут взять его, чтобы костёр быстрей разгорелся,
что я так делал ночью, в одну из тех, прошлых, холодных зим,
когда ни разу не пил, ни разу досыта не наелся.
Я попрошу не связывать ноги и не протягивать рук.
Я не люблю рукопожатий, всегда любил обниматься
и спрошу, вернулись из крестовых походов мой рыцарь Мальбрук
и его закадычный друг, гинеколог профессор Ватсон.
И если вернулись, я завещаю им мой крепкий табак,
трубку мира, томагавк, и большую коллекцию скальпов,
а скво моей пусть скажут, что я любил в моей жизни троих,
но только её больше, чем напиваться в Тегусигальпе.
А после этого можно смело на погребальный костёр.
Он очистит и отправит в небо мою лёгкую душу.
После меня останутся остывший пепел и прочий сор.
Я уверен, что так практичней и экологически лучше.