Почему вечером, когда я ложусь спать,
на улице тихо, ни одного звука,
а к трём начинаются разборки и плач,
другие явления вольного духа.
Есть ощущение, надо что-то отдать.
Выбросить из окна, как горшок с цветами.
Внизу орут по-немецки, что Катрин блядь,
но не машут пока ещё кулаками.
Катрин не согласна с такой постановкой
вопроса и парня просит не обобщать.
Она говорит, что ей очень неловко,
только она очень любит ночью гулять,
спать и целоваться в засос с мужчинами,
в том числе с близкими друзьями Роберта.
Ей бывает страшно ночами зимними
и она готова даже на хоббита.
Тем более, что Роберт не вышел ростом,
ворует шоколад из супермаркета,
пьёт пиво по субботам с Дирком и Хорстом,
под матчи американского баскета.
Я слушаю немецкую мелодраму
из жизни в одну короткую серию,
открываю шире оконную раму,
закрываю плотно балконные двери.
Есть ощущение, надо что-то отдать,
сбросить на головы, как горшок с цветами.
Но я им кричу: «Эй, тише, ёб вашу мать!
И вас, и Хорста, и Дирка вместе с вами!»
Они уходят, я снова ложусь в постель,
во влажные простыни раннего лета.
Катрин усохнет, как заболевшая ель
ещё до начала любви и рассвета.