Что ты там пишешь своим крупным почерком,
Без интервалов и запятых?
Ты называешь всё это творчеством,
Путаясь в рифмах и ритмах чужих.
Что ты шифруешь в врачебных каракулях,
Заготовляя диагнозы впрок?
Я не хочу быть дельфийским оракулом,
Но все они сбудутся, дай только срок.
Кончики пальцев чернилами кусаны,
Следом лисиным расчерчен листок.
Брось это, рифмой непарной замучена,
В тёмный сундук, под амбарный замок.
И распрямись, расплети чудо-волосы,
И оторвись от ненастной земли,
Спой мне своим удивительным голосом,
Песню о чей-то несчастной любви.
Я подпою, мне мотив, к удивлению,
Странно знаком и известны слова.
Я его пел много раз, без сомнения,
Тут ты, моя золотая, права.
Я его помню, он вряд ли забудется,
Впрочем, записан куриным твоим.
Только вот с нами, поверь, он не сбудется.
Я разберу, что пропишут двоим.
Я не боюсь ошибиться в прочтении,
И точно знаю рецепт и состав.
Нового нет. И не будет прощения —
Счастье с несчастьем всегда пополам.
Что ты там пишешь, прикрывши ладонями,
Думаешь, я это всё не прочту?
Я обладаю правами законными,
На идиотскую нашу мечту.
Я их добыл на твоих к тебе подступах,
По сантиметру в неравном бою.
И, их отняв у блаженных апостолов,
Спрятал в заплечную сумку свою.
Так что, пиши, не пиши, как захочется.
Я непременно составлю протест.
Знаешь, не будет уже одиночества,
Нам ни в одном из прописанных мест.