Если холодной, то лучше из кружки, эмалированной, с надбитым краем. В комнате двое — я и Пушкин, фотографией на стене, между нами нарды, сейчас сыграем.
Не на жизнь сыграем, а на смерть. Но не его и мою, а Жоржа Шарля Дантеса. Тот, кто с вечера выиграет, поедет завтра с утра стрелять этого кучерявого французского беса.
Главное — не пить чересчур. Чтобы не дрожала рука. Там и так снег, на этой чёртовой Чёрной речке. Десять метров — не расстояние для боевого стрелка, как-то всё не очень по-человечьи.
Я проиграл. Пушкин сошёл со стены и портрета. Взял свой выигрыш и нарды подмышку. А кстати, почему нельзя было стреляться летом? Почему обязательно в холоде, это что за фишка?
Ладно, холодно, сходитесь скорей, господа! Чья там очередь, обидчика? Кто там из вас первый? Суетится, как неуверенный в себе тамада, шеф-распорядитель дуэли. Нервный.
И почему надо стреляться вообще? Почему нельзя было в обычные крестики-нолики. Выигравший получает девиц. По описи — две, проигравший получает душевные муки и колики.
Если холодной, то тогда только «Гуся» из хрустальной, звенящей колоколами рюмки. Жаль, что французская болонка голландского посла не сдохла годом раньше от петербургской чумки.