А я не пел. Ни голоса, ни слуха.
Посвистывал, фальшивя, «Соловья»
и, исподлобья, лысая старуха
из форточки смотрела на меня.
На лавке антология союзов
записана наточенным ножом.
Я одинок, как Рабинович Крузо,
под неприятным утренним дождём.
Но я не пил. Ни денег, ни закуски.
Подайте чаю, в смысле на пропой.
А с вечера такие перегрузки,
что зуб за зуб и черти за спиной.
Я пальцами нашёл на лавке имя
и чувствую вибрацию твою.
Я стану шестикрылым серафимом —
правофланговым в ангельском строю.