Если тебе одиноко,
как трём тополям на Плющихе,
как реке Ориноко,
впадающей в неразберихе
дельтой в Атлантический океан,
как медведю в зимней берлоге,
как расстриге, потерявшему сан,
как последнему из могикан в узкой пироге,
как сосне на картине у Шишкина,
на диком и снежном Севере,
как Льву Николаичу Мышкину,
как четвёртой доле у листика клевера,
как белке, крутящейся в колесе,
так и не добежавшей до горизонта,
как подсолнуху, выросшему в овсе,
как разведчику за линией фронта,
в общем, одиноко, как любому из нас,
стоящему на перекрёстке,
ждущему здесь и сейчас
женщину, мужчину, старика, подростка
вещую птицу, радиосводку, собаку-поводыря,
карту, газету, мох на засохших елках,
любого из трёх, богатыря,
Кащея с его иголкой —
ты знаешь номер, ты учила его наизусть.
Я сниму телефонную трубку
в городе под названием Грусть
и пойду тебе на уступки.