Да сколько можно говорить «нельзя»
и запирать себя на ключ в чулане,
где всех удобств — прокрустова скамья
и лампочка без колпака в тумане
из запахов соседского белья,
еды и коммунальных туалетов,
а за фанерной дверью ждёт семья,
чтобы решить, что будет делать летом.
А тут темно и мыши за стеной
скребут в душе за крошками ржаного.
Всё то, что было в феврале страной,
проиграно мерзавцам в подкидного.
Не выходи, нет смысла, ждут внизу —
зашиты дыры, выстираны пятна
и по тебе бетонную слезу
мать-родина пустила — однократно —
расставлена по паркам и холмам,
насыпанным костями убиенных.
Не выходи — отечество-чулан
не отличает смерти от измены.