Повторяю себе, что я здесь абсолютно спокоен.
Повторяю, с утра, пока плотно закрыты глаза,
Я уверен в себе, я почти императорский воин,
узкоглаз и велик, как монголо-татарский мурза…

Повторяю себе, что я здесь абсолютно спокоен.
Повторяю, с утра, пока плотно закрыты глаза,
Я уверен в себе, я почти императорский воин,
узкоглаз и велик, как монголо-татарский мурза…
Да, всё хорошо. Здоров.
Я просто звоню, чтобы сказать, что потерял твой номер телефона.
Да-да, я понял. Больше не буду. Особенно ночью, когда все спят. И он, и дети. Извини…
В голове сквозняк и полнолуние.
Скудный стол накрыли на двоих
и Набоков выпивает с Буниным
за меня, но я уже привык…
У меня монета в кармане пальто,
нащупал её пальцами и думаю, что
и кого мог бы наутро купить.
И как с этим жить? ..
Всё меньше нас, сидевших на трубе
и с водостоков свешивавших ноги,
подобных воробьиной голытьбе,
с которой голубям не по дороге…
Да что тебе с того, что я не пил,
а слушал, улыбаясь в бородёнку?
Я столько видел, что почти забыл,
как кое-кто встречал по одежонке…
Я читаю вслух чужие стихи, похожие на медленные чужие молитвы.
Они плотные, как украинский хлеб и их можно резать опасной бритвой,
отделяя толстые ломти пяти буханок для четырёх тысяч голодных людей,
а ещё их можно превратить в вино, так необходимое в окончании дней…
«Идите на хуй», — так сказал пророк,
видать давление подпрыгнуло от гнева.
Хотелось больше, видимо, не смог
и сплюнул горько через правое налево…
Так было холодно, что зубы били марш,
как барабанщики, зовущие в атаку.
Адреналин в ответе за кураж
и за желание ввязаться в драку…
Не пей, не пей, козлёночек, воды,
накачанной неуглекислым газом.
Я вырву волос из короткой бороды
и накручу на палец, как проказу…
Странная страна.
Первая струна.
Снег идёт косой,
мокрый и босой.
Падает дождём.
Если подождём
уплывёт водой…
У твоего седьмого неба второе дно.
Именно оттуда течёт вода и идёт снег.
Там живут те, кому все равно,
какое ты животное или какой человек…