На мне, как на дереве, мох растёт с северной стороны.
Он сверкает тёмно-зелёным, отражая переменные фазы Луны
и покрывает буквы, вырезанные тупым перочинным ножом
на местах, заживших от колотых ран и небольших гематом…
Поэзия
А знаешь, как хочется
тепла и одиночества.
Вот именно в таком порядке.
Тепло — это плацебо в облатке…
Такая изоляция в панельном,
как будто бы в общаге у метро.
Писатели работают посменно
и пишут, когда тихо и светло…
Усталый дождь идёт с шести утра и заливает грязные машины. Нет ни кола у ливня, ни двора и он продрог, как уличная псина…
Кто ты, зачем ты пришла на поминки
в чёрном пальто и цветастой косынке?..
Меня забудут очень быстро
и только камешки твои,
водой омытое искусство
мне сосчитают точно дни…
Да что ж тебе? Ответ? Какой? Да я бы сам хотел ответить,
как на уроке малым детям, что счастье есть, а что покой…
Ты помнишь, мы с тобой спорили?
И даже почти поссорились,
обсуждая вопросы любви
и чем она отличается в Киеве и в Сомали…
Фонарь, фонарь, светящий мне в окно, с ногой, заклеенной чужими письменами, положенными Богом под сукно, оставшимися строго между нами…
Небо так долго синее,
что дни кажутся ещё более длинными,
не переходящими в короткую ночь…
Да это всё такая ерунда,
помноженная на сутулость неба,
и кто тебе сказал, что нам сюда,
не попросив купить вина и хлеба?..
Ты не заснёшь, пока тебе будут сниться
тела и им надлежащие лица
тех, кто считал белых ворон и баранов,
по копытам и крыльям. Всю ночь неустанно…
Когда тебе позвонят в двери
пару строго одетых адептов веры
и спросят, веруешь ли в Христа,
запомни — это всё неспроста…
Веры нет. Без подсказки не выдумать Б-га.
Был поэт, но кино популярней чем Он.
У кино совпадают размеры и слоги,
а Его забывает швейцарский ОМОН…
А если пить, то с дорогими.
Весёлыми и молодыми.
Держать за руки и за плечи
и громко петь, по-человечьи,
о вечной дружбе и любви.
И не стесняться — все свои
и понимают с полуслова,
будь то язык, die Sprache, мова…