Сергей Сергеевич Миздякин никогда особо не переживал по поводу своей фамилии. Хотя, как мы все понимаем, мог бы. Миздякины были рода не простого…
Проза
Фишманы жили в доме на шесть семей напротив церкви, но в неё не ходили. Семён был евреем, а Диляра крымской татаркой. Он работал в соседней области и уезжал туда в воскресенье вечером, около семи часов, а возвращался по пятницам, после обеда…
Зинаида Соломоновна Гриншпан прислуживала в церкви давно. Туда её привела Мария Степановна, директор школы, где Зинаида Соломоновна работала учителем русского языка и литературы. Мария Степановна была женщиной суровой: бывший инструктор горкома партии, всегда в строгом костюме. А тут, когда партию отменили, стала набожной, крестилась и Зинаиду Соломоновну привлекла…
Иван Ильич Телегин был обычным пенсионером семидесяти пяти лет. Всю жизнь он проработал рядовым бухгалтером в жилкомхозе в областном центре. Так что пенсия у него была, мягко говоря, небольшая…
Я внимательно прочёл первое предложение присланного Вами в нашу редакцию романа «Звёздная пыль».
Вы пишете: «Огромное красное Солнце вставало на Востоке»…
Моя подруга Стелла сделала мне замечание, что в последнее время я всё чаще пишу грустные сказки. А на Новый год надо писать весёлые, подающие надежду. Мол, надежда умирает последней. Последней, но всё-таки умирает. Опять грустно…
Жил-был один человек. Обычный вполне себе человек. Как все. Но была у него в жизни маленькая проблема. Его фамилия. Его звали Семён Нахуй. Нормальная, кстати, фамилия…
Князь Пётр Николаевич Обнорский очень не любил ездить на далёкие расстояния зимой. Тем более такой зимой. Снег шёл третью неделю кряду и засыпал, казалось, всю Правобережную Украину по самые соломенные стрехи крестьянских хат, превратив их в живописные сугробы, как на картинах молодого студента Императорской Академии художеств Юлия Клевера…
Если буду читать тебе стихи, то мои любимые.
Это значит не свои, а чужие, красивые и не длинные.
И только такие, от которых у меня захватывает дух.
А ещё у пары старых друзей и почти всех общих подруг…
— Слушай, а где он? Куда он делся?
— Откуда я знаю? Он всегда что-то делал не совсем так, как ему говорили.
— Да, действительно.
— Ты помнишь, ему сказали выйти в окно, а он вышел в дверь?..
Часов в девять вечера Он окончательно понял – Она не придёт.
Они договорились в пятницу, когда прощались, что в субботу у них ужин в семь. Утром Он пошёл на базар. Купил сизые крымские помидоры, маленькие огурцы с пупырышками, грецкие орехи. Ещё фрукты – абрикосы и армянские персики. И, конечно, утку. Дома у была бутылка шампанского, привезенная из командировки в Одессу, и компот без сахара, сваренный из яблок, груш и абрикосов, оставшихся с прошлого похода на базар. Начинив утку гречневой кашей с грецкими орехами и засунув в духовку ещё в пять вечера, Он внимательно следил, чтобы она не подгорела, и каждые 10-15 минут поливал её собственным соком со дна противня. «Утка и сама на минутку», – подумал Он сейчас, отрезав себе ножку и усевшись за стол в одиночестве. «Вот сама на минутку у тебя-то и не получилось, – сказал Он вслух. – Интересно, почему?»..
Они познакомились в Вене. Собственно говоря, не в Вене, а в венском аэропорту. Даже уже не в здании терминала, а в самолёте. У Ильи в Вене была короткая пересадка на пути из Кёльна в Киев, куда он летел на выходные, на день рождения товарища…
В одном прекрасном городе, может быть самом прекрасном городе на Земле, жила очень красивая молодая Девушка, которая любила белый шоколад. И всё у неё было хорошо. До того момента, пока ей не написал в мессенджер один человек. Назовём его Голова…
Эту историю мне пару лет назад рассказал прилично выпивший незнакомец в лаунже аэропорта Борисполь.
— Выпьешь со мной? — спросил он. — Я Сеня Гиршбойм.
— Выпью, — ответил я и тоже представился…
«В 1991 году меня, недозревшего подростка, увезли из города С., где началась война. Вот так просто, в XX веке. По улицам, где еще вчера мы с ребятами бегали в «казаки-разбойники», не разбираясь кто из нас грузин, абхаз или еврей…