Да сколько можно говорить «нельзя»
и запирать себя на ключ в чулане,
где всех удобств — прокрустова скамья
и лампочка без колпака в тумане…
Поэзия
Разъедемся скорее. Не в Москву.
Она давно уже не существует
и над развалинами ветер дует
в помятую жестяную трубу…
Непромокаемая пыль
на неразвёрнутых обложках,
в которых кто-то спал и пил
и разъезжал на неотложках…
В присутствии безгласных я молчу
и слушаю их речи и стихи,
похожие на вкус на алычу,
которой воздается за грехи…
Нам повезло — мы спрятались в лесу,
искали мох, направленный на север
и пальцами держали на весу
того, кто без сомнений нам поверил…
Целуй меня чаще, читай меня реже,
а тот, кто отмерил никак не отрежет,
всё то, что уже никому и не нужно,
не смотрит в глаза, улыбаясь натужно…
Мои слова из одиночества —
оно исчадье всех начал
и я не помню, как по отчеству
его в блокноте записал…
Сказала «да» — но смотришь выше носа,
туда, где переносицы раздел
и переносишь молча все вопросы
на завтра, будто мало будет дел…
Без двадцати пяти четыре.
Кто жил в этой квартире
и заводил эти часы?
Стрелки разглаживал как усы…
Камо грядеши, брат,
конным и пешим,
на щите или со щитом,
на барке с парусом под косым углом?..
От перемены мест
слагаемых всё меньше,
а между ними крест
и целованье женщин…
Все дороги ведут в Рим.
Да и бог с ним.
Кому нужны дороги, не ведущие к тебе?
Они доходят до тумана и обрываются в пустоте…
У Марселя Пруста
на голове шляпа из Хуста.
У Франсуазы Саган
на столе недопитый калган.
У Жан-Поль Сартра
краплёные карты…
Это мы вам придумали книгу,
написав на чужом языке,
что нельзя прятать в рубище фигу
и подсказки писать на руке…
Я отпускаю вам грехи
по Телеграму и Вотсапу.
Епитимьи мои легки —
идти в поля и тихой сапой…