Поэзия

Это будет во вторник. Вот точно, во вторник.
В дверь постучат. Я вспомню: «Садовник!»

Но это вовсе не он.
Там будет стоять в трусах, пиджаке и с веслом
сэр Борис Джонсон.
Он скажет с британским прононсом…

Мне так хотелось сказать:
«Улыбнись, дура!»
Когда ты улыбалась, у тебя проступала натура,
та, которой уже не делают больше.
Губы, растягиваясь, делались тоньше
и на них становились невидимы трещинки…

И вдруг, ночью,

когда не видно звёзд из-за огней большого города,
не умолкающего вечно сигналящими машинами, визжащими скорыми, орущими детьми, ссорящимися соседями, собаками, лающими друг на друга и на людей, и ещё одной, воющей в доме напротив, как будто там кто-то умер, а проверить некому, лифтом…

А вот, представь, что вычеркнут февраль
из всех возможных распорядков года
и небольшая, вроде бы, печаль —
кому нужна февральская погода…

Ты разбуди меня, если не будешь спать.
Если устанешь от книги, продолжающей врать.
Если замёрзнешь и не будет видно ни зги.
Или просто захочешь мне покрутить мозги…

Записываю буквами, а звуками не то
и жду, кто птицей стукнется в закрытое окно…

Там, где ты и твои друзья
нельзя:
— пить из горла
— дойти в полный рост до угла
— читать вслух Шекспира
— получить Нобелевскую премию мира…

Вечером,
когда небо ещё подсвечено
фонарями,
окнами, твоими глазами…

Светает. И Луна без пятен —
отмыта солнечным дождём.
Я думаю, что точно спятил,
измученный коротким сном…

Хлеб не режу, ломаю кусками
и макаю в небелую соль.
Мы зачем поменялись местами?
Ведь у каждого разная боль…

И, если серьёзно, не думая о последствиях —
говорить правду и ничего больше,
то я прошу для них мор, холеру и бедствия,
чтобы там рвалось всё то, что тоньше…

Поговорим о разном,
и исключительно важном.
О тебе, обо мне,
о здоровье и прочей фигне.
О большом человеческом счастье. О страсти.
Вот, ещё о войне,
в нашей, в этой стране.
И ещё раз о страсти,
о власти…

Не писать, не жить, не чувствовать.
Это даже, возможно, к лучшему.
Быть или не быть? Свобода или, всё-таки, смерть?
Дай, Господи, успеть…

Короткое плечо — до дома и назад,
по средней полосе, не вытертой разметке…

Я птица в клетке.
Я мандарины в сетке.
Вывесите меня за окно.
Отправьте меня за стекло.
На свежий воздух.
На труд и на подвиг…