А если встать и, потянувшись,
переступить через порог,
и тихо, не будя уснувших,
не нажимая на курок…
Поэзия
Нас пытались отключить от рая,
перерезав вены проводов,
но другой такой страны не знаю,
где так много разных дураков…
Мы созданы из плоти и из плевел
и всходим отбивными на лугах.
Там, лицами повёрнуты на север,
полжизни переносим на ногах…
Над головой звезда и полумесяцы.
А может быть совсем наоборот —
нам не объять того, что там поместится,
не перейти по камешкам и вброд…
Это ночь звенит остриём стрелы
пробивает влёт силуэт мишени,
а за ней стоят, до утра целы,
те, кому нельзя выходить из тени…
Вечером солнце садится в вагон проходящего поезда.
Билеты только в плацкарт, на боковую полку.
Хочется есть, хочется спать, но колется
матрас, будто набитый сухими иголками…
Под холодным дождём я иду с головой непокрытой,
отмокая, срывая, снимая остатки бинтов.
Я себе говорю, что с тобой мы, наверное, квиты
и зачатие снова пройдёт непорочно, без слов…
А вот, смотри, несёт бумажный ветер
картонных бабочек с востока на закат.
Их ловят на лугу в панамки дети —
и каждый пятый мальчик — Герострат…
Вот хочется уже #непровойну.
Ленивого, неспешного застолья
и, отдавая должное вину,
не запивать, а радоваться воле…
Негромкий звон. К заутрене, похоже,
зовут ещё живущих христиан.
Камо грядеши — бросил мне прохожий,
по виду из далёких, жарких стран…
Мои незнакомые гости
садятся в дому за столы,
накрытые — кожа да кости —
еще до рогатой луны…
Ты привыкаешь к одиночеству.
Пустой стакан, пустые сны.
И не сбылись тебе пророчества,
гадалки были не честны —…
Втемяшилось в такую темень —
в Тамани тоже чешут темя
и тяжко стонут в Темрюке —
синица в небе, хер в руке…
Я отмечал зелёной птичкой —
какая странность для чернил —
тех, кто меня обидел лично,
а золотой — тех, кто забыл…
Встречались разные — молились
и молча двигали богов
из категории, что снились
в разряд «ушёл и был таков»…